XII. Тяжкий день
Это было в феврале. Утро как утро. Мрак. Вставать трудно. Всякая работа опостылела: на службу тянешься через силу. Шел пятый месяц после ареста мужа, надо было вот-вот ждать приговора. Расстреливать как будто стали меньше, но в лагеря, на принудительные работы ссылали тысячами. Во всякой мелочи, во всяком пустяке невольно чуялось недоброе предзнаменование, а тут, выходя на лестницу, на серой каменной площадке я наткнулась на большое, полузамерзшее кровавое пятно.
Оно поплыло у меня в глазах, оставляя повсюду зловещие блики. Вероятно, пьяница-сосед, вернувшись поутру домой, расквасил себе нос на скользкой лестнице, но сердце сжалось от испуга, и всю дорогу по запорошенным улицам красное пятно мелькало на снегу. Я тогда не знала, что ГПУ расстреливает в подвалах, а не на дворе.
Первый вопрос на службе:
— Как ваше здоровье?
— Как всегда. В чем дело?
— Сюда звонили только что, справлялись о вас, мы думали, уж не случилось ли чего. У вас ведь дома телефон, почему не звонят вам?
— Нет, ничего, спасибо.
Странно... Кому, зачем пришла мысль пугаться за мою судьбу? Но не успела я сесть за работу, ко мне влетела одна из сослуживиц.
— Вы знаете, наша Э. разбилась насмерть.
— Как?!
— Мужу дали приговор по академическому делу — десять лет принудительных работ. Она бросилась с четвертого этажа в пролет лестницы.
Э. с маленькой головой и огромной косой, которая едва укладывалась кругом. Вот кто только что лежал на каменной площадке в луже крови!
Час спустя я накрыла себя на том, что вместо работы сижу, качаюсь, как маятник, и твержу:
— Что же это такое? Что? Что? — Уничтожение русской интеллигенции. Шел второй год с ареста Платонова и сотрудников Академии наук, больше полугода минуло с ареста московских профессоров-историков, четыре месяца — с дополнительного ареста сотрудников Пушкинского дома, не говоря об аресте отдельных лиц, которых присоединяли туда же, если только они имели отношение к издательству или литературе. ГПУ «шило дело» и второй год не могло его дошить. По-видимому, разрабатывалось задание дискредитировать ученых, державшихся самостоятельно, задев при этом видных заграничных деятелей; задача — пугнуть своих рабочих интервенцией и «заговором монархистов», дав заграничной пропаганде сенсационный материал. «Дело» должно было идти открытым процессом, как «дело Промпартии», но оно рисковало повторить слишком грубые подтасовки в постановке первого процесса и вызвать слишком большое возмущение общественного мнения Западной Европы, на которое власти в нашей стране, в какой-то мере, оглядываются. Довольно скандально было решать судьбу ученых, хорошо известных в Западной Европе.
Обычный приговор — расстрел мог привести к слишком громкому резонансу за границей, после которого трудно было бы продолжать рекламу строительства социализма на основе науки.
Вместе с тем не менее двухсот человек были притянуты к делу, и признание неудачи в раскрытии заговора с такими громкими именами невыгодно отразилось бы на служебной карьере следователей. Раздосадованные тем, что Москва отнимала у них эффектный номер, ленинградские чекисты стремились ликвидировать затею с наименьшим для себя уроном, настаивая своими приговорами на том, что это все-таки были «враги советской власти», раскрытые бдительностью ГПУ. Разбив на партии, оно кончало втихомолку с теми, чьи имена были не слишком громки, другим давало десять лет и высылало человек по тридцать — сорок. Приговоров на пять лет было очень мало, и только «главарям». Академики Платонов, Тарле, Любавский, Егоров, профессора Рождественский, Заозерский, Готье, Бахрушин, Лихачев и другие, о судьбе которых не могли столковаться еще полгода, получили пять лет «вольной ссылки», то есть были разосланы в глухие окраинные города, где в тяжелых условиях питания и климата одни болели, другие скоропостижно умирали, как академик Д. Н. Егоров, схвативший брюшной тиф и погибший от разрыва сердца.
При всем терроре, никто не верил, что ГПУ дадут расправиться с людьми, виной которых могла быть только аполитичность. Тем не менее вал репрессий накрывал все новые и новые головы. И жены, те, кто не были высланы и не сидели в тюрьме, не выдерживали удара...
Дома меня ждала вторая новость:
— Повесилась жена профессора Б.
— Почему? — невольно спрашиваешь, хотя, по существу, не знать не можешь.
— Мужу дали по академическому делу 10 лет с конфискацией имущества. Пришли из ГПУ делать опись. Она попросила подождать минутку: вошла в свою комнату, заперла дверь и повесилась. Пока ее ждали, пока ломали дверь, она успела умереть.
— Успела...
— Да он не успел. Он еще не знает, что дочь умерла: жена от него скрыла, когда ей дали с ним свидание. Теперь ему долго не прожить.
— Да, не прожить.
Действительно, он вскоре умер на Соловках. Не знаю, рассказал ли кто ему, как трогательно заботилась о нем его дочь, девочка лет пятнадцати — шестнадцати. После ареста она добывала деньги, продавала вещи, надрывалась с передачей, заботилась о матери, совсем растерявшейся от горя. Когда она сама схватила брюшной тиф, сердце уже не могло бороться за жизнь. Больная, она бредила отцом и беспокоилась все время об одном:
— Воскресенье..., скажите, когда будет воскресенье? Надо, чтобы мама не забыла про передачу. Как ужасно, что я больна. Мама не знает, как там строго. Она что-нибудь перепутает; там не примут. Папа, папа, что с тобой будет?!
Бедняжка, и для нее день передачи, мешки с бельем, с едой, страх перед ГПУ стали всем, что заполняло жизнь. С этим она и умерла. Теперь вслед за ней шла мать, и очередь оставалась за отцом.
Так завершался этот тяжкий день.
Еще звонок по телефону. Трубку взяла соседка.
— Спрашивают о вашем здоровье.
— Скажите, что здорова, но голова болит, и я лежу. Мы переглянулись. Она боится спросить меня, что это значит.
— Очень просто, — говорю я. — Меня перепутали с Э... Все удивляются, что я живу, но мне придется подождать.
Вскоре я села на Шпалерку, где ждать было спокойнее, так как меня там, большею частью, оставляли наедине с самой собой, но первое, что я узнала, выйдя через пять месяцев, было известие, что повесилась жена академика Л., приговоренного к десяти годам принудительных работ. Она повесилась, а ГПУ месяца через три объявило приговор условным и послало мужа в «вольную высылку», чтобы не только заставить работать, но и пользоваться его именем как рекламой своих научных сил.
Три жертвы! А сколько их на самом деле, безвестных, безымянных! Сколько погибло и продолжают гибнуть в атмосфере, отравленной террором, когда естественнее казалось не то, что мы, жены профессоров, академиков и других специалистов, живем и помогаем жить и работать мужьям, а то, что многие искали любой смерти, лишь бы не знать, не видеть того ужаса, который творили с нашими мужьями и при котором мы должны были беспомощно присутствовать. Самоубийство, несомненно, эгоистично, но оно является и ярким, объективным показателем общественного настроения: когда жить нечем, остается звать смерть.
Короли подплава в море червонных валетов
Ковалев, Э. А.: М., ЗАО Центрполиграф, 2006
Книга продолжает изданную под названием «Рыцари глубин» хронику рождения и становления подводного плавания в России. Хронологические рамки повествования охватывают период с конца 1917 по июнь 1941 г. Материал основывается на сведениях, отобранных из фондов РГА ВМФ, ЦВМА, ЦВМБ, а также из газетных и журнальных статей. Первые три части книги характеризуют времена Гражданской войны, восстановления подводного плавания страны и его дальнейшего развития. Рассказывается о попытках утверждения новой военно-морской доктрины, строительстве подводных кораблей новых типов, подготовке подводников в условиях надвигающейся войны. Четвертая часть книги содержит краткие биографические сведения о первых советских командирах подводных лодок. Даже поверхностное знакомство с представленными сведениями позволит читателю понять, почему в 1941 г. страна оказалась не готовой в том числе и к войне на море. В Приложении читатель найдет необходимые справки.
Links
Links : resources in English, French and other languages, using Latin-based scripts
Middle Paleolithic
Middle Paleolithic : from 300 000 to 50 000 years before present
Middle Paleolithic : from 300 000 to 50 000 years before present.
Глава 15
Борьба за Красный Петроград. Глава 15
После оставления Гатчины Северо-западная армия отходила на ямбургские и гдовские позиции. Для полного разгрома противника необходимо было продолжать энергичное наступление. Красной армии, однако, для достижения этой задачи необходимо было преодолевать целый ряд вновь возникавших трудностей. Спешность организации при тяжелых условиях борьбы за Петроград боевых групп Красной армии, усталость бойцов в результате непрерывных боев, расстройство с доставкой продовольствия и боевых припасов, недостаток перевозочных средств и т.д. — все это препятствовало быстрому движению и маневренным действиям Красной армии. Пользуясь этим, противник получил некоторую возможность сохранения своих расстроенных рядов и даже приводил их в порядок для организации отпора советским частям. После занятия Луги части 15-й армии устремились в направлении на Гдов. Из боевых событий в этом районе заслуживают внимания операции в тылу у белых красной [516] кавалерийской группы. Группа была сформирована к 31 октября из двух полков — кавалерийского полка 11-й стрелковой дивизии и Эстонского кавалерийского полка {488}. Группа получила боевое задание произвести налет на тылы белых в гдовском направлении и при возможности захватить Гдов. В ночь на 3 ноября, в 4 часа 30 минут утра, кавалерийская группа выступила в поход из района своего расположения у погоста Лосицкий, лесной дорогой добралась до дер. Сербино, находившейся в тылу белых на 12 километров, и заняла ее. Дальше группа направилась к дер. Гостичево, выдавая себя за белых.
От редакции
Воспоминания кавказского офицера : От редакции
Барон Федор Федорович Торнау (1810-1890) — один из замечательных офицеров русской армии, внесших в изучение Кавказа вклад не меньший, чем ученые. Он родился в 1810 году в Полоцке, получил образование в благородном пансионе при Царскосельском лицее. В 1828 году начал военную службу в чине прапорщика. Пройдя героическую военную школу в турецкой (1828-1829 годов) и польской (1831 года ) кампаниях, после недолгой службы в петербургской канцелярии Главного штаба добровольно отпросился на Кавказ, предпочитая "труды боевой жизни парадной службе и блеску паркетных удач". Далее — двенадцатилетняя служба на Кавказе. Действуя в распоряжении командующего Кавказской линией А.А.Вельяминова, Торнау отличился стойкостью и выносливостью в бою, четкостью в выполнении сложных поручений, трезвой оценкой событий, способностью принимать решение в неординарных ситуациях. А.А.Вельяминов высоко оценил достоинства молодого офицера и желал видеть его в своем ближайшем окружении. Но судьба распорядилась иначе. В сентябре 1832 года Торнау был тяжело ранен, долго лечился и вернулся на службу только осенью 1834 года, когда кавказское командование разрабатывало план сухопутного сообщения вдоль восточного берега Черного моря. Ему поручают сложную задачу — "скрытый обзор берегового пространства на север от Гагр". Тайные цели рекогносцировки требовали надежных проводников и особой маскировки. Федору Федоровичу приходилось выдавать себя за горца.
Предисловие
Побег из ГУЛАГа. Предисловие
«Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл — Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был.» Анна Ахматова Книжка эта автобиографична, потому что только о себе я могу говорить, не подводя никого под тюрьму и ссылку, но моя судьба не отличается от жизни сотен и тысяч других интеллигентных женщин. Все мы с детства прошли большую школу, чтобы выработать в себе культуру, необходимую не только нам самим, но и стране, которой мы стремились служить своим трудом. Никто из нас враждебно не встретил революции и многие с воодушевлением отдавали все свои силы служению новому строю. И все же большинство из нас испытало общую участь: не только голод, когда нечем было накормить ребенка; гражданскую войну, когда некуда было спрятать его от пуль, — но и тюрьму и ссылку. Конечно, если специалистов, после того как их руками было создано все, что можно назвать достижениями революции, квалифицировали как «вредителей», то ничто не защищало нас от превращения в «жен вредителей». В этом была простая логика: чтобы ликвидировать интеллигенцию «как класс», нужно было уничтожить не только мужчин, но и женщин, а с ними и их ребят. Нас гнали общим путем бессмысленного, жестокого уничтожения. Террор, начавшийся три года назад, еще не кончен. Не знаю, кто может еще уцелеть. Знаю одно, что на воле и в тюрьме мы жили все одним желанием — сказать людям, каким путем пошла свобода в стране, которую многие считают страной будущего счастья человечества.
Таблица 2а
Короли подплава в море червонных валетов. Приложение. Таблица 2а. Сроки постройки и службы советских подводных лодок 1927–1941 гг.
Сроки постройки и службы советских подводных лодок 1927–1941 гг. Названия, типы и серии подводных лодок Дата закладки и зав. № Даты спуска на воду Даты вступления в строй Прохождение службы Окончание службы Балтийский судостроительный завод № 189, Ленинград «Д-1» «Декабрист», Д-I 05.03.27 №177 03.11.28 18.11.30 БФ (30–33); СФ (33–40) 13.11.40 затонула в результате аварии в Мотовском заливе при глубоководном погружении «Д-2» «Народоволец», ДI 05.03.27 №178 19.05.29 11.10.31 БФ (31–33), СФ (33–39); БФ, ВОВ (39–?) На вечной стоянке в Санкт-Петербурге у Шкиперской протоки «Д-3» «Красногвардеец», Д-I 05.03.27 №179 12.07.31 14.11.31 БФ (31–33); СФ ВОВ (33–42) 06.42 погибла к северу от м. Хьельнес «Л-1» «Ленинец», Л-II 06.09.29 №195 28.02.31 22.10.33 БФ (33–41), СФВ (39–40). 08.11.41, затонула в Неве при артобстреле В 944 г. поднята, в строй не вводилась.
1991 - [ ... ]
From 1991 to the present day
From the collapse of the Soviet Union in 1991 to the present day.
1559 - 1603
From 1559 to 1603
From the end of the Italian Wars in 1559 to the death of Elizabeth I of England in 1603.
Часть 2
Побег из ГУЛАГа. Часть 2