5. «Кормить и одевать...»

Передавали, что новый начальник Соловецкого лагеря Иванченко «либерал» и что ему принадлежит необыкновенная для гепеуста мысль, которую он высказывал публично: «Для того чтобы выжать из заключенных настоящую работу, их надо кормить и одевать». Вопрос в том, в какой мере надо кормить и одевать, конечно растяжен, но в своем «либерализме» ГПУ не пошло так далеко, чтобы сравнять условия жизни заключенных с условиями, предоставляемыми в лагерях рабочему скоту. Конюшня, коровник и свинарники Соловецкого лагеря, построенные руками заключенных, по сравнению с их собственными бараками, светлы, чисты и теплы. Относительный рацион питания, получаемый скотом, во много раз превышает питание рабочего-заключенного. Нет никакого сомнения, что если бы скот был поставлен в соответственно одинаковые условия жизни с заключенными, лошади не потащили бы ног, коровы не стали бы давать молока, свиньи издохли бы. В зависимости от новой коммерческой установки лагерей, первой задачей распределительных пунктов является сортировка рабочей силы и рассылка ее по многочисленным и разнообразным предприятиям лагеря.

Но по пути к этому всегда стоит одно привходящее задание — ликвидация у заключенных вшей. Из тюрем арестанты поступают поголовно пораженные этими насекомыми, сознательно культивируемыми в тюрьмах для подследственных. Вшивый режим и вшивая камера входят в систему мероприятий следственной власти ГПУ по получению «добровольных признаний». До весны 1930 года режим этот также встречал полную поддержку в лице начальства лагерей: вошь была мощным союзником ГПУ в деле ликвидации заключенных в лагерях «особого назначения». Сыпной тиф не переводился, заключенные умирали от него тысячами, был заведен даже особый порядок свозить их на один из островов, где их оставляли без всякого присмотра и ухода и где они умирали ускоренным темпом. Теперь, при новой «установке» — получения от заключенного максимума труда, — вши признаны подлежащими уничтожению. Наша жестокая стрижка и бритье в бане, своеобразная дезинфекция, граничившая с уничтожением нашей одежды, объяснялись тем, что от врачебного пункта требовалось абсолютное очищение нас от вшей, хотя средств для этого в распоряжении врачей почти никаких не было.

Если в партии заключенных, отправленных с распределительного пункта, при тщательном досмотре на месте прибытия обнаруживалась хотя бы одна вошь, врач распределительного пункта получал тридцать суток карцера.

Клопы, не передающие сыпного тифа и не представляющие опасности для жизни заключенного, процветали во всех лагерях и на всех командировках. Если с ними и велась борьба, то чисто формальная, особенного вреда им не приносившая, и представить себе количество клопов в бараке задача трудная для тех, кто там не побывал.

Для перерегистрации заключенных и установления, на какой работе каждый из них может быть использован с наибольшей для ГПУ выгодой, на распределительном пункте имеется специальный аппарат, тоже из заключенных, который составляет специальные учетные карточки на каждого вновь прибывшего. Особенно тщательно отмечаются сведения о специальности и о том, на какой работе заключенный может быть использован. Все карточки сосредоточиваются затем в управлении лагеря, туда же поступают и запросы всех отделений на рабочую силу всех нужных категорий и специальностей.

Следующей задачей является медицинское освидетельствование для установления физической работоспособности. В 1931 и 1932 годах заключенных разбивали на три категории по состоянию здоровья (эта система менялась в лагере несколько раз). Первая категория — годен для физических работ. Третья — для физических работ не годен. Одно время существовала еще категория, к которой причислялись те, кто не мог самостоятельно передвигаться. В соответствии с этим первую категорию используют на лесозаготовках, сплаве леса, для дорожных и земляных работ, на погрузочно-разгрузочных операциях, как морских ловцов на рыбных промыслах и пр. Вторую категорию фактически используют на тех же операциях, хотя при этом полагается давать более легкие работы. Третья категория работает в качестве сторожей, уборщиков, канцеляристов и пр. К третьей категории относятся также и те заключенные, которые по болезненному состоянию и старческой дряхлости ни к какой работе не способны. Их отправляют умирать на инвалидные командировки. В лагерь иногда заключенные поступают из тюрем уже в таком состоянии, что не только не могут ходить, но и сидеть. Я видел в Соловецком лагере профессора Фарманова, читавшего до ареста (1930 год) курс на факультете рыбоведения в Петровском сельскохозяйственном институте. Ему было семьдесят лет. Вследствие повреждения позвоночника он еще в тюрьме потерял возможность владеть ногами. Его отправили в концлагерь сроком на десять лет. Из московской тюремной больницы в этапный вагон его доставили на носилках и также из вагона до лагерной больницы. В течение 1931 и 1932 годов, до моего побега, Фарманов продолжал лежать, не будучи в состоянии даже сидеть на койке. Страшно было думать о его безнадежной, беспросветной судьбе.

Заключенных, зачисленных в третью категорию и совершенно не трудоспособных, периодически подвергают новому обследованию и затем своеобразной «амнистии». Заключение в концлагерь заменяется им ссылкой в отдаленные местности, большей частью в какое-нибудь глухое село в Архангельской или Вятской губернии, расположенное в нескольких сотнях верст от железной дороги. Везут их туда под конвоем, этапным порядком, и бросают в назначенном для житья месте без всяких средств к существованию. В концлагере, на инвалидной командировке, они все же имели кров в грязном, холодном бараке, получали кипяток и триста граммов черного хлеба в день. В ссылке не полагается никакого пайка или пособия, и они гибнут там еще быстрее, чем в лагере.

Как правило, все заключенные, зачисленные в первую категорию, идут на физические работы, исключение делается только для тех специалистов, в которых ГПУ в это время нуждается. Такие специалисты, по особым требованиям на них, направляются на работы, независимо от категории трудоспособности. Однако они находятся под постоянной угрозой быть отправленными на «общие работы» в случае, если их специальность будет признана ГПУ ненужной, в случае нехватки рабочих рук или в наказание за какую-нибудь оплошность или неповиновение. Лиц, имеющих образование и зачисленных во вторую и особенно в третью категорию, обычно направляют на работу в многочисленные канцелярии при Управлении лагерей на должности канцеляристов, счетоводов, статистов и т. д. Исключение составляют священники: по особой инструкции ГПУ их отправляют только на тяжелые физические работы, а в случае полной дряхлости назначают ночными сторожами. Трудно бывает устраиваться и ученым-гуманитариям — историкам, музееведам, литераторам, так как в их специальности ГПУ не нуждается. Медицинское освидетельствование производится врачами заключенными при строгом наблюдении чинов ГПУ. Протокол освидетельствования подписывается заключенным-врачом и гепеустом.

Врачам заранее определяется, какой процент они могут признать негодными для работ. Врачи, сами заключенные, ослушаться не смеют, и приходится им заведомо больных зачислять в первую категорию. Нет сомнения, что в том состоянии, в котором люди поступают после тюрьмы и этапа, нормальная врачебная комиссия не нашла бы ни одного здорового человека, годного для тяжелых физических работ. Но особенно печально положение врачей и их пациентов, когда ГПУ не хватает рабочих рук. Так было летом и осенью 1931 года, когда была начата постройка Беломорско-Балтийского канала. Работы велись в ужасающих условиях: в болотах, в лесу, без жилья, в очень плохой одежде. В таких же условиях работал и огромный Свирский лагерь, снабжающий дровами Москву и Петербург. Убыль рабочих, посланных туда, была огромная. Для покрытия этой убыли было назначено переосвидетельствование второй и третьей категорий, при этом всех моложе пятидесяти лет, если у них были руки и ноги, перечислили в первую категорию и отправили рыть канал. Первую категорию никогда не переосвидетельствуют, и, раз попав в нее, заключенный остается там, пока не свалится с ног.

После этой предварительной обработки заключенных начинается их распределение на работы по отделениям лагеря, согласно поступающим оттуда требованиям на рабочую силу. Чернорабочие большей частью отправляются крупными партиями. Квалифицированных рабочих и специалистов обычно отправляют по несколько человек сразу. На известных специалистов обычно поступают персональные требования, и их отсылают со «спецконвоем». Большинство уходило со смутной надеждой, что на работе жить будет легче и, может быть, сытнее. Только партии, отправляемые на Соловки, ехали туда с тревогой. Это были «запретники», заключенные, которым ГПУ при отправке из тюрьмы в концлагерь сделало пометку об особо строгом режиме их содержания. Чем в этом случае руководствуется ГПУ, сказать трудно. Большей частью на Соловки отправляют тех, кому дана «полная катушка», то есть десять лет, но иногда туда идут и заключенные с трехлетним сроком, в то время как много десятилетников остается на материке. Многие из нас полагали, что на остров ссылают тех, кого ГПУ подозревает в желании сбежать за границу, но при мне на Соловки отправляли таких стариков, для которых побег так же невозможен на материке, как и на острове. Во всяком случае, ехать туда было жутко, потому что отправляемые знали, что их рассматривают как особо опасных, что, следовательно, им меньше всего шансов попасть под какую-нибудь амнистию или сокращение срока. Пугала и крайняя изолированность Соловков, особенно во время зимы, когда в течение семи месяцев связь с материком поддерживается случайными рейсами аэропланов ГПУ. Некоторым утешением служило то, что, судя по рассказам, помещения на Соловках просторнее и чище, чем на материке.

Из одиночных и индивидуальных вывозов первыми брали врачей и артистов. Их иногда вызывали даже в день прибытия этапа, не обращая внимания на карантин. Объясняется это тем, что и врачи и артисты обслуживают, в первую очередь, «вольнонаемных» чинов ГПУ. Любовницы и жены гепеустов все время лечатся, лечат своих детей и желают иметь для этого лучших знаменитостей, «приезд» которых делается заранее известным. С не меньшим нетерпением ждут артистов и артисток. При управлении лагеря имеется театр с небольшими оперными, опереточными и драматическими труппами. Гепеусты и их дамы, жадные до новинок, готовы отправить артиста с этапа прямо на театральные подмостки. Театральная труппа всегда находится там же, где управление лагерей: сначала она была на Соловецких островах, потом, вслед за управлением, переехала в Кемь, а в 1931 году в Медвежью Гору. Одно время во главе этой труппы стоял опереточный артист, бывший директор Музыкальной комедии в Петербурге, Ксепдзовский. Потом он был за какую-то провинность смещен и даже отправлен на «общие работы», то есть чернорабочим, но вскоре его вернули в труппу, так как без него страдал ансамбль.

К сожалению, мне ни разу не пришлось побывать в этом своеобразном крепостном театре, я только слышал иногда печальные новости их жизни и наблюдал изо дня в день, как одна милая артистка, привезенная в лагерь молодой еще женщиной, превращалась в больную старую женщину. В условиях лагерной жизни она быстро потеряла голос, была разжалована в канцелярские «барышни» и с трудом таскалась по грязи из лагерных бараков в управление, чтобы там сидеть весь день и вечер, до одиннадцати часов, в дыму махорки и отвратительных советских папирос.

XII. Тяжкий день

Побег из ГУЛАГа. Часть 1. XII. Тяжкий день

Это было в феврале. Утро как утро. Мрак. Вставать трудно. Всякая работа опостылела: на службу тянешься через силу. Шел пятый месяц после ареста мужа, надо было вот-вот ждать приговора. Расстреливать как будто стали меньше, но в лагеря, на принудительные работы ссылали тысячами. Во всякой мелочи, во всяком пустяке невольно чуялось недоброе предзнаменование, а тут, выходя на лестницу, на серой каменной площадке я наткнулась на большое, полузамерзшее кровавое пятно. Оно поплыло у меня в глазах, оставляя повсюду зловещие блики. Вероятно, пьяница-сосед, вернувшись поутру домой, расквасил себе нос на скользкой лестнице, но сердце сжалось от испуга, и всю дорогу по запорошенным улицам красное пятно мелькало на снегу. Я тогда не знала, что ГПУ расстреливает в подвалах, а не на дворе. Первый вопрос на службе: — Как ваше здоровье? — Как всегда. В чем дело? — Сюда звонили только что, справлялись о вас, мы думали, уж не случилось ли чего. У вас ведь дома телефон, почему не звонят вам? — Нет, ничего, спасибо. Странно... Кому, зачем пришла мысль пугаться за мою судьбу? Но не успела я сесть за работу, ко мне влетела одна из сослуживиц. — Вы знаете, наша Э. разбилась насмерть. — Как?! — Мужу дали приговор по академическому делу — десять лет принудительных работ. Она бросилась с четвертого этажа в пролет лестницы. Э. с маленькой головой и огромной косой, которая едва укладывалась кругом.

Глава 9. Второе рождение Тихоокеанского подплава [195]

Короли подплава в море червонных валетов. Часть III. Обзор эволюции подводных сил СССР (1935-1941 гг.). Глава 9. Второе рождение Тихоокеанского подплава

С окончанием в 1922 г. Гражданской войны и военной интервенции иностранных государств Дальний Восток постепенно стал «приходить в себя». [196] К этому времени морские и речные силы края практически перестали существовать: Амурская речная флотилия превратилась в небольшой отряд, почти вся Сибирская флотилия ушла на Филиппины, в Манилу, а оттуда — кто куда. Еще в апреле 1920 г. в ходе противостояния военной интервенции со стороны США и Японии и борьбы с Белым движением создается Дальневосточная республика (ДВР), имевшая свои войска и взаимодействовавшая с партизанами края. 25 октября 1922 г. войска ДВР вошли во Владивосток, а уже 15 ноября она объединилась с РСФСР. Созданные в апреле 1921 г. из судов Байкальской и Амурской флотилий морские силы ДВР (МС ДВР) в конце ноября 1922 г. образовали Морские Силы Дальнего Востока РСФСР (МС ДВ РСФСР), основное ядро которых составляли 3 миноносца, канонерская лодка и сторожевой корабль. Характеризуя создавшуюся обстановку в Морских Силах страны, Нарком по военным и морским делам М. В. Фрунзе писал: «В общем ходе революции и случайностях Гражданской войны на долю морского флота выпали особенно тяжкие удары, в результате их мы лишились большей и лучшей части материального состава, лишились огромного большинства опытных и знающих командиров, игравших в жизни и работе флота еще большую роль, чем во всех других родах оружия, потеряли целый ряд морских баз и наконец потеряли основное ядро их рядового краснофлотского состава» (Фрунзе М. В. О молодежи. М., 1937. С 62). Просуществовав всего 4 года, в сентябре 1926 г. МС ДВ оказались расформированными. Однако в 1932 г.

Результаты действий германских торпедных катеров во Второй Мировой войне

«Шнелльботы». Германские торпедные катера Второй мировой войны. «Шнелльботы» на войне. Результаты действий германских торпедных катеров во Второй Мировой войне

[ Открыть таблицу в новом окне ] ТВД 1939 1940 1941 1942 1943 1944 1945 Всего по каждому ТВД Северное море и Ла-Манш Потоплено - 22 ТР (47 834 брт), 3 ЭМ, 1 ММ, 4 ТРЛ 30 ТР (64 356 брт), 1 ЭМ 20 ТР (34 537 брт), 2 ЭМ, 7 ТРЛ, 1 ДК, 2 кат. 6 ТР (15 138 брт), 1 ЭМ, 7 ТРЛ, 1 ДК 12 ТР (23 885 брт), 4 ТРЛ, 9 ДК, 2 ВСУ, 4 кат. 5 ТР (10 222 брт), 1 ДК, 2 кат. 95 ТР (195 972 брт), 7 ЭМ, 1 ММ, 22 ТРЛ, 12 ДК, 2 ВСУ, 8 кат. Повреждено - 5 ТР (20 548 брт), 2 ЭМ 4 ТР (18 091 брт) 4 ТР (4 387 брт) 1 ТР (2 820 брт) 7 ТР (50 036 брт), 1 КРЛ, 3 ЭМ и ФР, 1 ТЩ, 2 ДК, 1 ВСУ - 20 ТР (95 882 брт), 1 КРЛ, 5 ЭМ и ФР, 1 ТЩ, 2 ДК, 1 ВСУ Средиземномое море Потоплено - - - 1 ТР (12 436 брт), 2 ТЩ, 1 ВСУ, 10 кат. 1 ТР (4 572 брт), 3 ЭМ, 1 КЛ,

Побег из ГУЛАГа

Чернавина Т. Побег из ГУЛАГа

Кавказ

Величко, В.Л.: С.-Петербург, Типография Артели Печатнаго Дела, Невский пр., 61, 1904

В.Л. Величко 1. Введение Какое доселе волшебное слово - Кавказ! Как веет от него неизгладимыми для всего русского народа воспоминаниями; как ярка мечта, вспыхивающая в душе при этом имени, мечта непобедимая ни пошлостью вседневной, ни суровым расчетом! Есть ли в России человек, чья семья несколько десятилетий тому назад не принесла бы этому загадочному краю жертв кровью и слезами, не возносила бы к небу жарких молитв, тревожно прислушиваясь к грозным раскатам богатырской борьбы, кипевшей вдали?! Снеговенчанные гиганты и жгучие лучи полуденного солнца, и предания старины, проникнутые глубочайшим трагизмом, и лихорадочное геройство сынов Кавказа - все это воспето и народом, и вещими выразителями его миросозерцания, вдохновленными светочами русской идеи, - нашими великими поэтами. Кавказ для нас не может быть чужим: слишком много на него потрачено всяческих сил, слишком много органически он связан с великим мировым призванием, с русским делом. В виду множества попыток (большею частью небескорыстных) сбить русское общество с толку в междуплеменных вопросах, необходимо установить раз и навсегда жизненную, правильную точку зрения на русское дело вообще. У людей, одинаково искренних, могут быть различные точки зрения. Одни считают служение русскому делу борьбой за народно-государственное существование и процветание, борьбой, не стесненной никакими заветами истории, никакими нормами нравственности или человечности; они считают, что все чужое, хотя бы и достойное, должно быть стерто с лица земли, коль скоро оно не сливается точно, быстро и бесследно с нашей народно-государственной стихией. Этот жестокий взгляд я назвал бы германским, а не русским.

Государственная дума и тактика социал-демократии

Сталин И.В. Cочинения. - Т. 1. - М.: ОГИЗ; Государственное издательство политической литературы, 1946. С. 206–213.

Вы, наверное, слышали об освобождении крестьян, Это было время, когда правительство получало двойной удар: извне – поражение в Крыму, изнутри – крестьянское движение. Потому-то правительство, подхлёстываемое с двух сторон, вынуждено было уступить и заговорило об освобождении крестьян: "Мы должны сами освободить крестьян сверху, а то народ восстанет и собственными руками добьется освобождения снизу". Мы знаем, что это было за "освобождение сверху"... И если тогда народ поддался обману, если правительству удались его фарисейские планы, если оно с помощью реформ укрепило свое положение и тем самым отсрочило победу народа, то это, между прочим, означает, что тогда народ еще не был подготовлен и его легко можно было обмануть. Такая же история повторяется в жизни России и теперь. Как известно, и теперь правительство получает такой же двойной удар: извне – поражение в Манчжурии, изнутри – народная революция. Как известно, правительство, подхлестываемое с двух сторон, принуждено еще раз уступить и так же, как и тогда, [c.206] толкует о "реформах сверху": "Мы должны дать народу Государственную думу сверху, а то народ восстанет и сам созовет Учредительное собрание снизу". Таким образом, созывом Думы они хотят утихомирить народную революцию, точно так же, как уже однажды "освобождением крестьян" утихомирили великое крестьянское движение. Отсюда наша задача – со всей решимостью расстроить планы реакции, смести Государственную думу и тем самым расчистить путь народной революции. Но что такое Дума, из кого она состоит? Дума – это ублюдочный парламент.

Chapter XVIII

The pirates of Panama or The buccaneers of America : Chapter XVIII

Captain Morgan sends canoes and boats to the South Sea He fires the city of Panama Robberies and cruelties committed there by the pirates, till their return to the Castle of Chagre. CAPTAIN MORGAN, as soon as he had placed necessary guards at several quarters within and without the city, commanded twenty-five men to seize a great boat, which had stuck in the mud of the port, for want of water, at a low tide. The same day about noon, he caused fire privately to be set to several great edifices of the city, nobody knowing who were the authors thereof, much less on what motives Captain Morgan did it, which are unknown to this day: the fire increased so, that before night the greatest part of the city was in a flame. Captain Morgan pretended the Spaniards had done it, perceiving that his own people reflected on him for that action. Many of the Spaniards, and some of the pirates, did what they could, either to quench the flame, or, by blowing up houses with gunpowder, and pulling down others, to stop it, but in vain: for in less than half an hour it consumed a whole street. All the houses of the city were built with cedar, very curious and magnificent, and richly adorned, especially with hangings and paintings, whereof part were before removed, and another great part were consumed by fire. There were in this city (which is the see of a bishop) eight monasteries, seven for men, and one for women; two stately churches, and one hospital. The churches and monasteries were all richly adorned with altar-pieces and paintings, much gold and silver, and other precious things, all which the ecclesiastics had hidden.

Неолит

Неолит : период примерно с 9 000 г. до н.э. по 5000 г. до н.э.

Неолит : период примерно с 9 000 г. до н.э. по 5000 г. до н.э.

Chapter XII

The voyage of the Beagle. Chapter XII. Central Chile

Valparaiso Excursion to the Foot of the Andes Structure of the Land Ascend the Bell of Quillota Shattered Masses of Greenstone Immense Valleys Mines State of Miners Santiago Hot-baths of Cauquenes Gold-mines Grinding-mills Perforated Stones Habits of the Puma El Turco and Tapacolo Humming-birds JULY 23rd.—The Beagle anchored late at night in the bay of Valparaiso, the chief seaport of Chile. When morning came, everything appeared delightful. After Tierra del Fuego, the climate felt quite delicious—the atmosphere so dry, and the heavens so clear and blue with the sun shining brightly, that all nature seemed sparkling with life. The view from the anchorage is very pretty. The town is built at the very foot of a range of hills, about 1600 feet high, and rather steep. From its position, it consists of one long, straggling street, which runs parallel to the beach, and wherever a ravine comes down, the houses are piled up on each side of it. The rounded hills, being only partially protected by a very scanty vegetation, are worn into numberless little gullies, which expose a singularly bright red soil. From this cause, and from the low whitewashed houses with tile roofs, the view reminded me of St. Cruz in Teneriffe. In a north-westerly direction there are some fine glimpses of the Andes: but these mountains appear much grander when viewed from the neighbouring hills: the great distance at which they are situated can then more readily be perceived. The volcano of Aconcagua is particularly magnificent.

Глава XIV

Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль». Глава XIV. Чилоэ и Консепсьон. Сильное землетрясение

Сан-Карлос, Чилоэ Извержение Ocopno одновременное с извержением Аконкагуа и Косегуины Поездка в Кукао Непроходимые леса Вальдивия Индейцы Землетрясение Консепсьон Сильное землетрясение Трещины в горных породах Вид разрушенных городов Почерневшее и бурлящее море Направление колебаний Перекос камней в зданиях Огромная волна Устойчивое поднятие суши Область, охваченная вулканическими явлениями Связь между подъемлющей и эруптивной силами Причина землетрясений Медленное поднятие горных цепей 15 января мы вышли из гавани Лоу и через три дня бросили якорь вторично в бухте Сан-Карлос на Чилоэ. Ночью 19-го числа мы видели вулкан Осорно в действии. В полночь вахтенный заметил нечто вроде большой звезды, которая постепенно увеличивалась в размерах часов до трех и тогда явила собой великолепное зрелище. Через подзорную трубу мы видели, как какие-то темные тела непрерывно взлетали кверху одно за другим и падали вниз среди огромного ярко-красного зарева. Свет его был настолько силен, что оставлял длинное и яркое отражение в воде. Большие массы расплавленного вещества, по-видимому, очень часто извергаются кратерами в этой части Кордильер. Меня уверяли, что во время извержения Корковадо выбрасывает вверх огромные массы, и видно, как они взрываются в воздухе, принимая разнообразные фантастические формы, например деревьев; размеры их, должно быть, колоссальны, ибо их можно разглядеть с возвышенности за Сан-Карлосом, отстоящей не меньше чем за 93 мили от Корковадо.

Jacob van Heemskerck (1906)

HNLMS Jacob van Heemskerck (1906). Coastal defence ship or pantserschip of the Royal Netherlands Navy / Koninklijke Marine

Jacob van Heemskerck HNLMS Jacob van Heemskerck was a coastal defence ship (or simply pantserschip in Dutch) in the Royal Netherlands Navy / Koninklijke Marine. Laid down at Rijkswerf, Amsterdam in 1905. Launched 22 September 1906 and commissioned 22 April 1908. It had a long service history, saw action in World War II as a floating battery both for Netherlands and Germany. Then rebuilt into an accommodation ship after the war and decommissioned only on 13 September 1974. There was also the second vessel of the type, Marten Harpertzoon Tromp. The two were not exactly the same though. Jacob van Heemskerck was slightly smaller and had extra two 150-mm gun installed. Both ships were of a quite unique type, specific to Royal Netherlands Navy. By 1900 Koninklijke Marine practically consisted of two parts, more or less distinct: one for protecting homeland and another mostly concerned with Dutch East Indies defence. Or, in other words, a branch for European affairs and a branch for handling overseas issues. Not only in Dutch East Indies, but also in other parts of the world, where Netherlands had its dominions.

VIII. Конец семьи

Побег из ГУЛАГа. Часть 1. VIII. Конец семьи

Катастрофы всегда внезапны, сколько бы их не ждали. Месяц ночных мук, прислушивания к шагам, к словам, к каждому шороху — а случилось это почти днем, когда возвращались со службы. В это время легко не застать дома, но услужливый коммунист-сослуживец справился по телефону: — Дома? Ну, как поживаете? — Вам что-нибудь нужно? — Нет, ничего. Я хотел спросить, не уезжаете ли куда? Через четверть часа агент ГПУ был у нас с ордером на арест... Я задержалась на службе, а когда пришла, все было кончено. Почти ничего не тронуто: обыск производился поверхностный, небрежный, потому что действительное положение вещей их не интересовало. Возможно, что и развязка была уже предрешена... Какой-то безликий молодой человек в штатском с равнодушным видом сидел в кресле и курил. Больше ничего, а дома, семьи уже не было. Все кругом будто оледенело, умерло. Муж переодевался, собирал вещи, быть может, в последнюю дорогу, я ему молча помогала, но все это так машинально, что я не знала, живы ли мы еще или вместо нас двигались наши тени. Все стало каким-то призрачным, ненастоящим... По окончании формальностей с актом об обыске все сели за стол в столовой. Собрала чай, его никто не пил, — нельзя было сделать ни глотка. Машину все не подавали: при таком разгоне у ГПУ не хватало автомобилей. Мы сидели и молча, в последний раз, смотрели друг на друга.