XIX. Где кризис?
Теперь мы оказались на прочном попечении: нас везли сначала километров триста на автомобиле, потом около тысячи километров по железной дороге, кормили, деликатно расспрашивали о нашем прошлом и довольно быстро доставили в Гельсингфорс. По дороге мы могли только смотреть и есть, так как пока нам не полагалось свободно общаться с гражданами, но те впечатления, которые мы получили, доступны не каждому: чтобы открыть для себя мир, увидеть в обыкновенных явлениях и вещах, привычных для тех, кто с ними сталкивается каждый день, нечто замечательное, — надо пройти школу СССР.
В поселке за Полярным кругом мы видели стога ячменя, хороших коров, крепкие, теплые дома. Прекрасное шоссе вело через места, где не было ничего, кроме болот, скал и лесов. Как только появлялась малейшая возможность, в болотах прокладывались канавы, у леса отвоевывалась земля для пашни и огородов, отстраивались красные домики с белыми ставнями и перед ними разбивались клумбы с цветами. Все эти северные фермы были, несомненно, созданы новоселами, которые должны были приложить героический труд, чтобы добыть себе землю, выворачивая коренья и камни. И этот маленький народ, добившись самостоятельности, упорно боролся с исключительно суровой природой, чтобы заставить ее дать то, чего рядом огромная страна не могла получить ни принудительным трудом, ни расстрелами, хотя ее природные условия прекрасны, а возможности не ограничены.
Утром ребята катили в школу на велосипедах. Они были одеты в простое крепкое платье; все были сыты и веселы.
Грузовая машина, на которой нас везли, шла со скоростью пятьдесят — шестьдесят километров в час, и все в ней было в порядке.
Потом нас пересадили в поезд, в чистенький, аккуратный вагон, куда входили спокойные, уравновешенные люди в добротных костюмах с прочными чемоданами.
В этой капиталистической стране вагоны не делились на классы, были комфортабельными для всех, а в соседней социалистической стране человеческие вагоны были только для советской знати, простому народу доставались те, что были хуже помойки.
Я не говорю уже о том, что везли нас бесплатно, дали на дорогу хлеба, масла, колбасы, а когда поезд остановился на станции, где всем пассажирам представлялась возможность закусить, неизвестные друзья доставили нам в вагон основательный пакет с бутербродами — с курицей, яйцами, колбасой и прочим. Внутренне мы оставались еще арестантами, беглецами, бесправнейшими существами, а нас везли как обыкновенных пассажиров, заботясь о том, чтобы мы не проголодались.
— Да, народ! — удивленно говорил мальчик. — Хватает им, видно, если нас кормят бутербродами с курицей.
К сожалению, в Гельсингфорсе я начала с того, что заболела, и меня отправили в больницу. Только с санитарных носилок я видела кусочек города, чистого, как будто его только что вымыли с мылом и вытерли мохнатым полотенцем, садики, полные цветов, и окна магазинов с горками фруктов всех стран и сезонов.
В больницу я ехала без особого восторга. Когда-то, когда я была еще самонадеянной, я говорила, что своей волей не пойду в больницу. Потом я высидела в больнице три недели, которые мне показались тремя годами. Мальчику оперировали гнойный аппендицит, и он лежал на старом соломенном тюфяке, который был весь в буграх и провалах; на три хирургических палаты, где было двадцать шесть ребят, приходилась одна няня; сестра же была одна на все отделение в шестьдесят — семьдесят человек. Теперь меня везли в больницу, — учреждение, в которое я не верила.
Как дико было грязной, оборванной, обожженной ветром, солнцем и костром женщине попасть в помещение, где все белое — стены, кровати, стулья и совершенно исключительно белы подкрахмаленные фартуки, чепчики, воротнички сестер. И ни единого взгляда недовольства или недоумения!
Если б они знали, что значит попасть в советскую больницу, где люди часто умирают на лестницах, потому что нет коек!
Через несколько минут меня уже сдали на руки старшей сестре, которая приветливо и радостно, как будто я доставила ей удовольствие, меня раздела, вымыла, одела в свежее белье, застелила постель и на белый столик поставила вазочку с цветами.
Как жалко, что заболела я одна, а не мы все трое, и что моих не положили тоже в больницу.
Потом начались расспросы: хочу ли я есть? пить? И основательная старшая сестра, в руках которой я чувствовала себя мышонком, участливо предложила мне:
— Madame, говори, что хочешь, я побегал на кухню.
Милая, если б она знала, что в стране, откуда прибежала madame, в больницах ребятам еще голоднее, чем дома, и они, как зверята, не могут дождаться часа кормежки.
В больнице, это была университетская клиника, я написала большую часть своей повести, чувствуя такой покой и отрешенность от всего на свете, как будто я снова родилась на свет Божий.
Мальчик приходил ко мне со своими новыми друзьями, которые его одели, обули и с увлечением откармливали.
— Мама, если б ты видела, какой тут рынок! Я в первый раз не поверил, что это все настоящее. На берегу моря — рыбный рынок. Торговки толстые, важные, сидят под зонтиками, едва шевелятся, а перед ними всякая рыба — семга, треска, селедка, салака, налимы, — все что хочешь. Рядом овощи, ягоды, фрукты, цветы. Я прямо обалдел. Хлеб отдельно продается, в крытом рынке, там и булки, и баранки, и пирожные. Покупай, сколько хочешь, даже хлеба.
Муж не мог прийти сразу, потому что, как озабоченно сказал милейший доктор, «M-r le professeur n'avait pas de pantalons». Я это хорошо себе представляла. Но через день он пришел, потому что доктор прислал ему свой костюм. Лекция, устроенная в русской колонии, дала ему первый заработок — четыреста марок.
— Четыреста марок, это двести кило белого хлеба. В СССР я не заработал бы этого в полгода.
Мне бессовестно не хотелось выздоравливать, но доктор не только меня вылечил, но доставил платье, пальто, шляпу, туфли, потому что все, что было на мне, можно было только сжечь.
Если б можно было также выжечь в памяти все, что испытала я за пятнадцать лет в СССР!
Нет. На это я не имела права. Судьба оставила нам жизнь, чтобы мы сумели рассказать, как люди могут быть несчастны, в какой беде оказалась когда-то богатейшая страна, и как мало ценят свое счастье те, кто не бывал в этом море неволи и горя.
Конец
Т. Чернавина.
Chapter II
The pirates of Panama or The buccaneers of America : Chapter II
A description of Tortuga The fruits and plants there How the French first settled there, at two several times, and forced out the Spaniards The author twice sold in the said island. THE island of Tortuga is situate on the north side of Hispaniola, in 20 deg. 30 min. latitude; its just extent is threescore leagues about. The Spaniards, who gave name to this island, called it so from the shape of the land, in some manner resembling a great sea-tortoise, called by them Tortuga-de-mar. The country is very mountainous, and full of rocks, and yet thick of lofty trees, that grow upon the hardest of those rocks, without partaking of a softer soil. Hence it comes that their roots, for the greatest part, are seen naked, entangled among the rocks like the branching of ivy against our walls. That part of this island which stretches to the north is totally uninhabited: the reason is, first, because it is incommodious, and unhealthy: and, secondly, for the ruggedness of the coast, that gives no access to the shore, unless among rocks almost inaccessible: for this cause it is peopled only on the south part, which hath only one port indifferently good: yet this harbour has two entries, or channels, which afford passage to ships of seventy guns; the port itself being without danger, and capable of receiving a great number of vessels. The inhabited parts, of which the first is called the Low-Lands, or Low-Country: this is the chief among the rest, because it contains the port aforesaid. The town is called Cayona, and here live the chiefest and richest planters of the island.
10. Новая версия следствия: Ахтунг! Ахтунг! Огненные шары в небе!
Перевал Дятлова. Смерть, идущая по следу... 10. Новая версия следствия: Ахтунг! Ахтунг! Огненные шары в небе!
А 31 марта произошло весьма примечательное событие - все члены поисковой группы, находившиеся в лагере в долине Лозьвы, увидели НЛО. Валентин Якименко, участник тех событий, в своих воспоминаниях весьма ёмко описал случившееся : "Рано утром было ещё темно. Дневальный Виктор Мещеряков вышел из палатки и увидел движущийся по небу светящийся шар. Разбудил всех. Минут 20 наблюдали движение шара (или диска), пока он не скрылся за склоном горы. Увидели его на юго-востоке от палатки. Двигался он в северном направлении. Явление это взбудоражило всех. Мы были уверены, что гибель дятловцев как-то связана с ним." Об увиденном было сообщено в штаб поисковой операции, находившийся в Ивделе. Появление в деле НЛО придало расследованию неожиданное направление. Кто-то вспомнил, что "огненные шары" наблюдались примерно в этом же районе 17 февраля 1959 г. о чём в газете "Тагильский рабочий" была даже публикация. И следствие, решительно отбросив версию о "злонамеренных манси-убийцах", принялось работать в новом направлении. Не совсем понятно, какую связь хотели обнаружить работники прокуратуры между светящимся объектом в небе и туристами на земле, но факт остаётся фактом - в первой половине апреля 1959 г. Темпалов отыскал и добросовестно допросил ряд военнослужащих внутренних войск, наблюдавших полёт светящихся небесных объектов около 06:40 17 февраля 1959 г. Все они находились тогда в карауле и дали непротиворечивые описания наблюдавшегося явления. По словам военнослужащих, полёт таинственного объекта был хорошо виден на протяжении от восьми (минимальцая оценка) до пятнадцати (максимальная) минут.
XIII. В Финляндии
Побег из ГУЛАГа. Часть 3. XIII. В Финляндии
В первый раз мы зажгли костер, скрыв его под склоном в глубоком ущелье. Отец ломал и таскал сухостой; мальчик бегал за валежником. Я набрала грибов, которые торчали по всей гривке, и готовила первую похлебку. Тепло костра, запах горячей пищи, светлый круг пламени — как это было необыкновенно. Выкинутые из людского мира, без крова, без защиты, получив право огня, мы почувствовали себя все же людьми, а не звериной семьей, на которую ведут облаву. — Боюсь, что ночью будет дождь, гроза заходит. — Может, мимо пройдет. Мы говорили тихо, неловко было нарушать тишину, стоявшую в этом огромном лесу; казалось, что человеческие голоса будут звучать неуместно, дерзко. — Грибы готовы? — Сейчас, я только разведу костер по-настоящему. Над маленьким огоньком, на котором я варила пищу, муж опрокинул пень с растопыренными корнями, подложил сучьев, и пламя с треском взвилось и разбросало искры, как фейерверк. Мы тесно сели втроем у котелка. Медленно, с особым чувством почтения к сытной, настоящей пище, брали мы ложками густую рисовую кашу с грибами, душистую и жирную от сала; внимательно, старательно пережевывали и проглатывали маленькими порциями. Мальчик отвалился от котелка, когда еще не все было съедено, — устал от пищи. Я ела медленно, стараясь незаметно пропускать свою очередь, но была сыта. Муж остался голоден: ему одному надо три таких котелка. Все же и он подкрепился. Мальчик заснул сейчас же, как только проглотил последнюю ложку.
Итог боевой деятельности торпедных катеров
«Шнелльботы». Германские торпедные катера Второй мировой войны. «Шнелльботы» на войне. Итог боевой деятельности торпедных катеров
К началу Второй мировой войны в составе кригсмарине имелось всего 17 торпедных катеров. До декабря 1939 года в строй вошли еще четыре; за 1940, 1941, 1942 и 1943 годы было построено соответственно 20, 30, 36 и 38 «шнелльботов». На 1944 год приходится пик их производства - 65 единиц; еще 14 немцы успели изготовить за четыре месяца 1945-го. Таким образом, общая численность построенных в Германии больших торпедных катеров составляет 220 единиц (не считая малых типа KM, LS и поставленных на экспорт). Потери «шнелльботов» вплоть до 1944 года значительно отставали от их производства. В 1939 году не погибло ни одного катера (лишь S-17 был списан из-за штормовых повреждений); в 1940, 1941 и 1942 годах их убыль составила всего лишь четыре, три и пять единиц соответственно. Хотя в дальнейшем число погибших «шнелльботов» резко увеличилось (19 в 1943-м и 58 в 1944-м), общая их численность в составе ВМС по-прежнему росла. Так, если в декабре 1941 года кригсмарине располагали 57 катерами, то в декабре 1942-го их было 83, в декабре 1943-го - 96 и в декабре 1944-го - 117. Всего за годы войны погибло 112 «шнелльботов». 46 из них были потоплены авиацией, 30 уничтожены кораблями союзников, 18 подорвались на минах; остальные погибли по другим причинам. Кроме того, численность торпедных катеров уменьшилась за счет продажи «шнелльботов» Испании (6 единиц) и их переоборудования в суда других классов (10 единиц). Наиболее эффективно «москиты» использовались в боях в Ла-Манше.
Глава 6
Борьба за Красный Петроград. Глава 6
В связи с общей активизацией Северо-западного фронта и агрессивной политикой финской буржуазии коммунистической партией и советской властью были приняты все меры по укреплению города Петрограда изнутри. Еще 2 мая 1919 г. Советом рабоче-крестьянской обороны Республики было издано следующее постановление: «В ночь на 2 мая получено радиотелеграфное сообщение из Парижа о посланном будто бы финляндским правительством ультиматуме Советскому правительству России, содержащем требование прекращения нападения в Карелии и угрозу объявления войны в случае неудовлетворения требования; до сего времени правительство РСФСР этого ультиматума финляндского правительства не получало и никакого наступления в Карелии не ведет.
14. Мы были счастливее предавших
Записки «вредителя». Часть II. Тюрьма. 14. Мы были счастливее предавших
Зимой 1930 года перевели в общую камеру старика-профессора ** после полугодового содержания в одиночке. Я видел его, когда он вышел в первый раз на прогулку. Старик был совсем разбит, едва волочил ноги. К нему бросались со всех сторон, потому что давно уже ходили слухи, что он оговорил массу лиц. Он только успевал оборачиваться то к одному, то к другому: — Простите, голубчики, простите! — говорил он дрожащим голосом. — Оговорил. Да... И вас... И вас тоже... И его... Не выдержал. Требовали. Стар уже. Не выдержал. Меня тоже оговорили. Некуда было деваться. Знаете, профессор X., это он меня оговорил; очную ставку давали; не стесняясь, в лицо оговаривал... Что же мне было делать?... А к нему все подбегали один за другим оговоренные им, с ужасом и жадностью расспрашивая, что он взвел на них... — Профессор, — возмущался один, — вы же меня совершенно не знали, никакого отношения к моей работе не имели, случайно только видели меня на заседаниях; с какой же стати было на меня клеветать? — Что вы на меня написали? — взволнованно перебивал другой. — Не помню я, голубчик. Позапамятовал... — Старый осел! — с негодованием говорил кто-то в стороне. — Одной ногой в могиле стоит и, чтобы заслужить десять лет концлагерей, которых все равно не переживет, продал не только свое имя, а потопил всех, кого помнил по фамилии. Не подло ли до такой степени бояться смерти?! А старик в это время что-то вспоминал, кому-то подробно точно говорил, что показывал на низ и на кого еще, которых подвел под расстрел или каторгу.
XIV. Потеряли направление
Побег из ГУЛАГа. Часть 3. XIV. Потеряли направление
На следующий день путь наш опять усложнился. Прекрасный сосновый лес кончился, пришлось снова нырять по логам и оврагам. Солнце то светило, то пряталось, а направление вдали невозможно было отметить, так все менялось за каждым холмиком и долинкой. Вся местность была словно нарублена и забросана обрывками хребтов и гривок, расходившихся в разных направлениях. Теперь ясно было, что между нашей исходной русской долиной и финской, которую мы себе наметили, лежала эта, как говорится, пересеченная местность, совершенно смазанная на картах. Каково действительное расстояние между верховьями русской и финской рек, как надо выпутаться из этих хаотично разбросанных хребтов? — Остается одно — идти на запад, — настаивала я. — Ломиться через хребты тоже невозможно, — возражал муж. — Надо искать большую долину и пытаться по ней спуститься в Финляндию. В таких местах население всегда держится рек. Они с сыном сделали восхождение на высокую гору и вернулись радостные. — Километрах в десяти река, направление как будто на юг. Много лиственных деревьев. Прекрасная, богатая долина. Если мы уже в Финляндии, южное направление нам не страшно. Дошли до речки, почти весь день пробиваясь между болотами и ручьями. Речка текла прямо на север, то есть могла в любой момент вывести нас обратно, на русскую территорию. Это всех пришибло. Опять болотистые берега, низкие сплошные облака и ни признака солнца. С отчаяния решили перейти речку вброд, потому что противоположный берег казался суше. Издрогли, перемучились и попали в еще худшее болото.
13. Мы все учились понемногу... Судмедэксперт Возрожденный как зеркало советской судебной медицины
Перевал Дятлова. Смерть, идущая по следу... 13. Мы все учились понемногу... Судмедэксперт Возрожденный как зеркало советской судебной медицины
Требования к полноте судебно-медицинского исследования тела погибшего человека менялось сообразно развитию медицины вообще и судебной медицины в частности. Сейчас в широком доступе находятся, например, протоколы вскрытия тел отца Наполеона (1785 г.), самого Наполеона (1823 г.) и Андрея Ющинского (1911 г.), того самого мальчика, чья трагическая гибель инициировала широко известное "дело Бейлиса". По этим документам можно проследить развитие судебно-медицинских представлений о полноте посмертного изучения человеческого тела и реконструкции причин, обусловивших его смерть. В царской России анатомирование погибших насильственной смертью с целью установления причин смерти было введено законодательно в 1809 г. постановлением Сената (для военнослужащих эту дату следует отодвинуть почти на век - в 1716 г. - но в рамках нашего исследования подобное уточнение совершенно несущественно). В Советской России установление единообразия и наведение порядка в деле судебно-медицинского обеспечения деятельности правоохранительных органов, началось во второй половине 20-х гг. прошлого столетия. В 1928 г. появились "Правила для составления заключения о тяжести повреждения", описывающие порядок прохождения судебно-медицинской экспертизы живым человеком. На следующий год появились "Правила судебномедицинского исследования трупов". Чуть позже - в 1934 г. - советская бюрократическая машина родила "Правила амбулаторного судебно-медицинского акушерско-гинекологического исследования", документ, ориентированный на борьбу с криминальными абортами. Дело заключалось в том, что тогда аборты были запрещены законодательно и, соотвественно, все они стали криминальными (за исключением особо оговоренных случаев).
Глава 8
Борьба за Красный Петроград. Глава 8
Английский империализм, признавший в числе первых западноевропейских государств национальные новообразования Прибалтики и придерживавшийся в своей внешней политике лозунга расчленения бывшей Российской империи, решил придать демократический оттенок русской контрреволюции на Петроградском фронте. Облачение в демократическую одежду всего белого движения на северо-западе России имело в виду, помимо общих политические соображений, создание единого антисоветского фронта, заключение военного союза прибалтийских государств, в первую очередь Эстонии и Финляндии, с русской белогвардейщиной в лице командования Северо-западной армии. Для того чтобы это соглашение было юридически правомочным и в целях лучшей организации контрреволюции, английский империализм к августу 1919 г. от политики относительной пассивности перешел к непосредственному вмешательству в дела Северо-западной армии. Первым и наиболее классическим актом английского вмешательства в ход гражданской [271] войны на Петроградском фронте было создание русского белогвардейского Северо-западного правительства. Политическое совещание, образованное в Финляндии в качестве совещательного органа при генерале Юдениче, было скомпрометировано своей ярко выраженной и отнюдь не скрываемой монархической программой.
Chapter II
The pirates of Panama or The buccaneers of America : Chapter II
A description of Tortuga The fruits and plants there How the French first settled there, at two several times, and forced out the Spaniards The author twice sold in the said island. THE island of Tortuga is situate on the north side of Hispaniola, in 20 deg. 30 min. latitude; its just extent is threescore leagues about. The Spaniards, who gave name to this island, called it so from the shape of the land, in some manner resembling a great sea-tortoise, called by them Tortuga-de-mar. The country is very mountainous, and full of rocks, and yet thick of lofty trees, that grow upon the hardest of those rocks, without partaking of a softer soil. Hence it comes that their roots, for the greatest part, are seen naked, entangled among the rocks like the branching of ivy against our walls. That part of this island which stretches to the north is totally uninhabited: the reason is, first, because it is incommodious, and unhealthy: and, secondly, for the ruggedness of the coast, that gives no access to the shore, unless among rocks almost inaccessible: for this cause it is peopled only on the south part, which hath only one port indifferently good: yet this harbour has two entries, or channels, which afford passage to ships of seventy guns; the port itself being without danger, and capable of receiving a great number of vessels. The inhabited parts, of which the first is called the Low-Lands, or Low-Country: this is the chief among the rest, because it contains the port aforesaid. The town is called Cayona, and here live the chiefest and richest planters of the island.
Перевал Дятлова. Смерть, идущая по следу...
Ракитин А.И. Апрель 2010 - ноябрь 2011 гг.
23 января 1959г. из Свердловска выехала группа туристов в составе 10 человек, которая поставила своей задачей пройти по лесам и горам Северного Урала лыжным походом 3-й (наивысшей) категории сложности. За 16 дней участники похода должны были преодолеть на лыжах не менее 350 км. и совершить восхождения на североуральские горы Отортэн и Ойко-Чакур. Формально считалось, что поход организован туристской секцией спортивного клуба Уральского Политехнического Института (УПИ) и посвящён предстоящему открытию 21 съезда КПСС, но из 10 участников четверо студентами не являлись.
Часть 2
Побег из ГУЛАГа. Часть 2