4. Развитие Мурманска и «Севгосрыбтреста» до 1929 года
В Мурманске, где каждую пядь площади надо было отвоевывать у моря, была создана новая, прекрасно оборудованная гавань с громадной пропускной способностью, хотя при этом надо было экономить каждую копейку и изощряться в том, чтобы добыть и материалы и рабочую силу. Громадный железобетонный склад с бетонными чанами для засолки рыбы, с единовременной вместимостью 5000 тонн; трехэтажный железобетонный фильтровочный завод для приготовления медицинского рыбьего жира, оборудованный со всей возможной внимательностью; утилизационный завод для выработки кормовой муки из рыбных отходов — все это было создано за четыре года. В постройке находились холодильники для скорого замораживания рыбы и бондарный завод. К пристани был подведен железнодорожный подъездной путь; построен свой водопровод, ремонтная мастерская для судов и своя временная электростанция, так как городская не могла отпускать достаточно энергии. Для выгрузки траулеров были введены электрические лебедки.
Мурманск стал расти на прочной основе развивающейся промышленности. Дома «Севгосрыбтреста» впервые были поставлены в определенном порядке, и в Мурманске появились улицы. Колонизация Мурмана, над которой столько лет бесплодно бились и которая стоила огромных средств, получила, наконец, реальное осуществление. Насколько помню, город развивался за последние годы следующим образом: в 1926 году — 4 000 жителей, в 1927 году — 7 000; в 1928 году — 12 000; в 1929 году — 15 000. Если обратить внимание на то, что до этого население всего Мурмана состояло приблизительно из 500 семей, число которых не удавалось увеличить в течение двух веков, то цифры роста города Мурманска не покажутся такими ничтожными.
Труднее всего обстояло дело с постройкой судов. Пределом наших мечтаний было иметь семнадцать новых траулеров, так как семнадцать старых, переделанных из военных, по сроку службы должны были выйти из строя. Русские заводы траулеров никогда не строили; для заказа за границей нужна была валюта, получить же разрешение на ее затрату было невероятно трудно. Количество инстанций, необходимых для такого разрешения, в Мурманске, Петербурге и в Москве составило бы целый список. Препятствия ставились самые нелепые и разнообразные. В плановой комиссии Ленинградского областного исполнительного комитета председатель этой комиссии коммунист Циперович требовал от нас, в сущности, обозрения экономики всей Ленинградской области, объяснения, как повлияет развитие тралового дела на запасы рыбы в океане, куда мы денем такую массу рыбы, как справится мурманская железная дорога с перевозками, и т. д. Наш доклад о постройке новых траулеров был задержан на полтора-два года, несмотря на всю энергию, которую мы прилагали к продвижению этого дела. После преодоления всех невероятных трудностей в получении лицензий, Наркоминторг неожиданно аннулировал эти лицензии. После длительной борьбы часть их была восстановлена, но затем заказ надо было осуществить через торгпредства, которые честностью не отличались, а для договора с фирмами посылали за границу коммуниста, ничего не понимающего в этом деле. Что коммунист, попадая в «гнилую, разлагающуюся» Европу, сам начинает приятно разлагаться, всем хорошо известно, и наш коммунист не составлял исключения.
Тем не менее за пять лет «Севгосрыбтресту» удалось купить за границей один траулер и построить четыре. Со старыми это составляло двадцать две единицы.
Все знали, что рыбное дело рискованное, азартное и требующее большой гибкости. Планированию такое дело поддается чрезвычайно трудно, особенно в том смысле, как планирование понимается в СССР.
Советское планирование по самому своему существу глубоко бюрократично, так как не план строится в соответствии с особенностями данной отрасли промышленности, а работу этой отрасли подгоняют под общую, выработанную на бумаге схему плана.
Не действительный рост и развитие производства интересуют большевиков, а те искусственные цифры — «показатели», которые, по их мнению, должны характеризовать их «достижения». Поэтому часто и получается так, что показатели изумительные — весь мир обогнали, а на самом деле нет ничего.
Во имя этих показателей и мифических процентов роста советская власть стрижет под одну гребенку всю промышленность. Так же как спичечная фабрика или сапожная мастерская за год вперед должны точно определить, сколько коробков или пар сапог мужских, дамских, детских будет выпущено, так же рыбопромышленное предприятие должно указывать с точностью до килограммов свой улов будущего года: столько-то осетров яловых, столько-то икряных, столько-то сельди, воблы или, для севера, столько-то трески, медицинского жира или печени трески, столько-то камбалы и т. д.
Согласно этому, определенному планом, количеству вылова по плану же заготовляется все нужное для лова и обработки рыбы: орудия лова, рабочая сила, соль, тара и прочее. Этим же определяются количество и размеры заведений для обработки рыбы. Все «лишние» промыслы уничтожались, никакие запасы не допускались, считались «затовариванием» и квалифицировались как «вредительство». Таким образом, возможность взять в хороший год много рыбы исключалась, и неудачи плохих лет покрывать было нечем.
Самая существенная часть плана — определение вперед себестоимости и продажной цены продукции — может быть, составляет еще более вредную особенность советского планирования в рыбной промышленности. Эта система сама по себе обеспечивает убыточность предприятия: при недолове, а он, как указано выше, почти неизбежен, себестоимость непременно будет выше плановой, а продажа, производимая раньше, чем определится недолов, по цене, определенной планом, непременно будет ниже себестоимости.
Это усугубляется тем, что план, составленный на производстве тщательно и добросовестно, уже напряжен до последней возможности, так как по полученным из центра директивам, лов из года в год должен быть увеличен, а себестоимость снижена, несмотря на общий беспрерывный рост на все материалы и падение курса советских денег.
Кроме того, этот план проходит в Москве целый ряд инстанций, из которых каждая совершенно произвольно стремится повысить цифру улова и снизить себестоимость. План возвращается на производство утвержденным в то время, когда лов уже давно идет, а часть рыбы продана и съедена.
План этот тотчас «доводится» до судовых команд ловцов и баб, которые режут и моют рыбу. Последние годы при этом требовалось, чтобы был выдвинут «встречный промфинплан», то есть, чтобы рабочие промысла выражали готовность превысить план и, следовательно, за этим шло автоматически дальнейшее снижение себестоимости. Так как низший персонал мог это делать столь же безответственно, как наивысший, московский, где, например, Микоян, не вдаваясь в объяснения, писал резолюцию: «Увеличить лов на двадцать пять процентов, снизить себестоимость на пятнадцать процентов», этот «план» становился заведомо невыполнимым. Все предприятие безошибочно шло к чудовищным убыткам, за которые ответственной оказывалась лишь небольшая группа беспартийных специалистов.
Рыба хронически недолавливалась, следовательно, продавалась значительно ниже себестоимости, и предприятие заканчивало год с колоссальным убытком, даже если улов в общем был не так плох. Богатейшие, известнейшие промыслы, дававшие в дореволюционное время обеспеченный доход государству, обеспечивающие заработок огромному количеству людей, теперь давали только убыток.
Каждая такая неудача вела к расследованию причин и отысканию виновных. Их находили всегда среди беспартийных специалистов, которых отправляли на тот свет или в Соловки. В частности, богатейший Астраханский район не сходил со страниц советской печати, а это значило, что там непрерывно шли или гласные «показательные» суды, или, гораздо чаще, негласные процессы в застенках ГПУ.
Счастливой особенностью северного, далеко не такого богатого района было то, что промысел здесь шел круглый год, день и ночь, и мог быть гораздо более планомерным. Рыба давалась нелегко: за ней надо было ходить тысячи километров в полярном океане, как летом, так и в штормовое зимнее время, в сплошную ночь, в морозы, когда толстая ледяная корка одевает не только палубу и верхний мостик, но и мачты до самых вершин. Надо было нащупывать рыбу иногда на трехсотметровой глубине, но зато ее не надо было ждать. Целый траловый флот искал рыбу, сносясь по радио, давал знать всем судам, преследовал стаи, которым некуда было скрыться. Какие бы ни были особенности данного года, какие бы пути кочевья ни выбрала рыба, от траулеров она не могла спастись, поэтому траловый лов давал гораздо более регулярные уловы и легче поддавался системе планирования.
С 1924 по 1929 годы «Севгосрыбтрест» из года в год выполнял все увеличивавшийся план и получал реальную прибыль — явление в советской рыбной промышленности настолько исключительное, что наш трест был прозван «белой вороной».
План нам увеличивали ежегодно, но нам все же удавалось его выполнять, вследствие того, что предприятие это было новое, хорошо поставленное, искавшее новых путей и с каждым годом улучшавшее дело. Переход на круглогодичный лов, отыскание новых банок, улучшение работ по разгрузке и погрузке траулеров и ускорение их оборота давали нам возможность несколько лет подряд увеличивать производство так, что мы успевали за планом. Но мы прекрасно представляли себе, что без конца так продолжаться не может, что должен наступить год, когда мы не сможем больше увеличивать улов, и не выполним план, который увеличивался без всякого смысла, по приказу свыше.
В 1929 году наш трест привлек к себе внимание правительства, и это было началом неудач и гибели всего дела. До этого мы работали спокойно, относительно, конечно, насколько это возможно в Совдепии, наших специалистов пока не убивали и не сажали в тюрьмы.
Третьей и немаловажной причиной успеха «Севгосрыбтреста» в те годы, которые правительство назвало вредительскими, был очень небольшой, но превосходно работавший и фактически руководивший делом аппарат беспартийных специалистов и исключительный состав капитанов — природных поморов, выросших в суровых условиях полярного плавания. За немногими исключениями, все они работали в государственной рыбной промышленности на Севере с самого основания, то есть с 1920 года, и в 1930 году, ко времени разгрома предприятия, имели десятилетний стаж: наиболее молодые работали с 1925 года — момента расцвета треста. Такой постоянный состав — редчайшее исключение для советского предприятия, в которых обычно состав меняется хотя бы раз в год. Нужно было быть крепким человеком, чтобы выдержать работу в полярных условиях, и она могла удерживать только людей, действительно преданных делу. Все это ничего не говорило советской власти, и она, не задумываясь, расстреляла или сослала в каторжные работы людей, которые своим упорным трудом создали новое крупнейшее дело Дальнего Севера.
4. Вечеракша
Записки «вредителя». Часть III. Концлагерь. 4. Вечеракша
Конвойный привел меня в общий пассажирский вагон железнодорожной ветки, соединяющей Попов остров со станцией Кемь, и сел на лавочку рядом со мной, зажав винтовку между колен В вагоне было много пассажиров: рабочих с лесопильного завода, местных крестьян, баб, ребятишек. Никто на меня не обращал внимания, так здесь все привыкли к арестантам-«услоновцам». В Кеми заключенных больше, чем жителей. Но мне казалась странной и моя фигура, переряженная в каторжные отрепья, и мое присутствие среди вольных людей с их обычными житейскими разговорами Особенно поражали меня дети, которых я не видел давно. Хотелось заговорить со славным белобрысым мальчонкой, который сидел против и косился на меня своими лукавыми глазенками, но за такой разговор — «нелегальное сношение с вольными» — мне грозил карцер. В открытое окно я видел болото, мелкий лес. Тоскливые, унылые места, но ни одного человека. Полтора года пробыл я в концлагере и полтора года, начиная с этапа, я всюду думал об одном — о побеге. Во всяком новом положении или месте я прежде всего думал, как это может повлиять на мой план побега, можно ли и как лучше бежать отсюда. И теперь, глядя в окно, я старался представить себе, можно ли бежать с поезда. В конце концов, может быть, если выбрать момент, соскочить на ходу... Конвойный вряд ли решится прыгнуть тоже. Он будет стрелять, но из-за хода поезда, наверное, промажет. Лесок кругом чахлый, но скрыться можно... В это время я заметил, что вдоль железнодорожного пути тянется дорога, и по ней за нашим поездом скачет верховой с ружьем.
Chapter VIII
The voyage of the Beagle. Chapter VIII. Banda Oriental and Patagonia
Excursion to Colonia del Sacramiento Value of an Estancia Cattle, how counted Singular Breed of Oxen Perforated Pebbles Shepherd Dogs Horses broken-in, Gauchos riding Character of Inhabitants Rio Plata Flocks of Butterflies Aeronaut Spiders Phosphorescence of the Sea Port Desire Guanaco Port St. Julian Geology of Patagonia Fossil gigantic Animal Types of Organization constant Change in the Zoology of America Causes of Extinction HAVING been delayed for nearly a fortnight in the city, I was glad to escape on board a packet bound for Monte Video. A town in a state of blockade must always be a disagreeable place of residence; in this case moreover there were constant apprehensions from robbers within. The sentinels were the worst of all; for, from their office and from having arms in their hands, they robbed with a degree of authority which other men could not imitate. Our passage was a very long and tedious one. The Plata looks like a noble estuary on the map; but is in truth a poor affair. A wide expanse of muddy water has neither grandeur nor beauty. At one time of the day, the two shores, both of which are extremely low, could just be distinguished from the deck. On arriving at Monte Video I found that the Beagle would not sail for some time, so I prepared for a short excursion in this part of Banda Oriental. Everything which I have said about the country near Maldonado is applicable to Monte Video; but the land, with the one exception of the Green Mount 450 feet high, from which it takes its name, is far more level.
Железный век
Железный век : период примерно с 1200 г. до н.э. по 800 г. до н.э.
Железный век : период примерно с 1200 г. до н.э. по 800 г. до н.э.
VIII. Тоже Кемь
Побег из ГУЛАГа. Часть 2. VIII. Тоже Кемь
Дома, в той избе, которая нам дала приют и которую я вспомню с благодарностью в смертный час, я опять села на лавку у окна. Не умею передать того, что со мной делалось; каторга вызывала во мне большее возмущение, чем тюрьма. Все, что я видела, врезалось в душу, и хотелось узнать еще больше, до самой глубины горя и унижения, чтобы понять, где же конец. По улице погнали партию молодых еще, но до крайности истомленных людей. Лица их были серы, как бесплодная земля, голова, плечи, руки опущены, как под непомерной тяжестью, хотя за плечами у них были только жалкие, полупустые холщовые мешки. Кругом шли конвойные с карабинами наперевес. — На Белбалтлаг гонют, — вздохнула старуха, подсевшая ко мне на лавку. — Спаси, Господи, спаси и сохрани, и помилуй души наши, — говорила она, крестя их в окно мелкими крестиками. — Выживет ли кто? Каждый день гонют и гонют, а и казарм-то нету, струменту-то нету; землю, сказывут, деревянными лопатами роют, а морозец-то захватывает, как камень. Как мороз закрепчает, так и сами померзнут. Завидуют многие. Позавидуешь и смерти с жизни такой. — Скажи ты мне, бабонька, — обратилась она ко мне, — может, ты ученая какая, откуда така жизнь завелась? Я ничего не ответила. Что я могла сказать этой женщине, которая всю жизнь прошла честно, чисто, правдиво? — Не знаешь? — спросила она. — Нет. — То-то, не знаешь. Кого ни спрошу — никто не знает. Кабы знатье, может, и помог бы кто. Старухи бают, дьявол это путает, а смекаю — от людей это. Иной человек хуже нечистого.
Приложение
Короли подплава в море червонных валетов. Приложение
Таблица 1. Тактико-технические характеристики первых советских подводных лодок, находившихся на вооружении с 1917 по 1941 г. [ Открыть таблицу в новом окне ] Имя, тип (количество единиц, названия лодок), годы вступления в строй и окончания службы Водоизмещение, т Длина, м Ширина, м Осадка, м Скорость хода надв./подв., уз Дальность плавания надв./подв. ходами, мили Глубина погружения, м (время погружения, мин) Вооружение торпедные аппараты: Н — носовые К — кормовые Дж — Джевецкого торпеды мины артиллерия: АУ — артустановка, пул. — пулемет «Минога»1909–1920 123 32,6 2,75 2,75 11/5 900/25 50 (2,5) 2Н 2 — 1–37 мм АУ т. «Касатка» (4) 1904–1905–1920 («Касатка», «Макрель», «Окунь», «Шереметев») 140 33,5 3,39 2,8 8,5/5,5 700/30 50 (3–4) 4Дж 4 — 1 — пул. т.
III. Дорога в УСЛОН
Побег из ГУЛАГа. Часть 2. III. Дорога в УСЛОН
Октябрьский вокзал, бывший Николаевский, теперь Московский. Большевики любят менять названия. Двенадцать часов ночи. На Москву отходит «Красная стрела» — курьерский, на котором ездит вся советская знать и иностранцы. Видны международные вагоны, «мягкие» вагоны, — иначе говоря, первого и второго класса; все ярко освещено. Публика — с чемоданами, кожаными портфелями. Несколько советских дам (называются теперь сов-барыни) в котиковых манто, в шубах с огромными меховыми воротниками, в крохотных шляпках. На Мурманск — Кемь поезд идет с деревянной платформы. На перроне темно. Все занято тяжкой, простонародной толпой с мешками, самодельными сундучками, невероятными узлами, из которых торчат заплатанные валенки. Много мужиков с топорами и пилами. Много баб с малыми ребятами, одетыми в лохмотья, укрученными в обрывки старых платков и тряпок. Куда едут, на что едут — страшно подумать. С политикой уничтожения «кулака как класса» все сбиты с места и шатаются по всей Руси великой, потому что на своей родине — смерть верная и скорая, на чужой стороне тоже смерть, но на ходу не так страшно умирать. Многих выгоняют из домов насильно — «раскулачивают», многие бредут сами в надежде, что где-то дают хлеба кило на день. Что жить придется за Полярным кругом, в землянках или насквозь промерзающих бараках, что ребятишки перемрут за зиму, об этом не знают и не думают. Все равно — один конец. В вагонаx почти полный мрак. Народу набивается на пассажирские и багажные полки столько, что видишь только отовсюду торчащие ноги, головы, обезображенные тяжкой работой руки.
Верхний Палеолит
Верхний Палеолит. Период примерно от 50 000 лет назад до 12 000 г. до н.э.
Верхний Палеолит. Период примерно от 50 000 лет назад до 12 000 г. до н.э.
Часть II. Тюрьма
Записки «вредителя». Часть II. Тюрьма
Chapter I
The pirates of Panama or The buccaneers of America : Chapter I
The introduction The author sets forth for the Western islands, in the service of the West-India Company of France They meet with an English frigate, and arrive at the Island of Tortuga. WE set sail from Havre-de-Grace in France, from whence we set sail in the ship called St. John, May 2, 1666. Our vessel was equipped with twenty-eight guns, twenty mariners, and two hundred and twenty passengers, including those whom the company sent as free passengers. Soon after we came to an anchor under the Cape of Barfleur, there to join seven other ships of the same West-India company, which were to come from Dieppe, under convoy of a man-of-war, mounted with thirty-seven guns, and two hundred and fifty men. Of these ships two were bound for Senegal, five for the Caribbee islands, and ours for Tortuga. Here gathered to us about twenty sail of other ships, bound for Newfoundland, with some Dutch vessels going for Nantz, Rochel, and St. Martin's, so that in all we made thirty sail. Here we put ourselves in a posture of defence, having noticed that four English frigates, of sixty guns each, waited for us near Aldernay. Our admiral, the Chevalier Sourdis, having given necessary orders, we sailed thence with a favourable gale, and some mists arising, totally impeded the English frigates from discovering our fleet. We steered our course as near as we could to the coast of France, for fear of the enemy.
Великолепный часослов герцога Беррийского
Братья Лимбург. Великолепный часослов герцога Беррийского. Цикл Времена года. XV век.
«Великолепный часослов герцога Беррийского» или, в другой версии перевода, «Роскошный часослов герцога Беррийского» (фр. Très Riches Heures du Duc de Berry) - иллюстрированный манускрипт XV века. Самая известная часть изображений часослова, цикл «Времена года» состоит из 12 миниатюр с изображением соответствующих сезону деталей жизни на фоне замков. Создание рукописи началось в первой четверти XV века по заказу Жана, герцога Беррийского. Не была закончена при жизни заказчика и своих главных создателей, братьев Лимбург.
21. Необходимые уточнения...
Перевал Дятлова. Смерть, идущая по следу... 21. Необходимые уточнения...
Описанная схема - пока что общая и лишённая существенных деталей - рождает несколько принципиальных вопросов, без которых невозможно дальнейшее обоснование версии. Первый: почему судмедэксперт Борис Возрождённый не определил способ причинения фатальных телесных повреждений Людмилы Дубининой, Семёна Золотарёва и Николая Тибо-Бриньоля? И второй: что за странные люди, вооружённые огнестрельным оружием (но при этом избегающие его применения), могли появиться в нехоженой снежной пустыне Северного Урала? Ответ на первый вопрос лежит, что называется, на поверхности. Борис Алексеевич Возрождённый имел стаж работы судебно-медицинским экспертом менее четырёх лет, т.е. вся его практика как специалиста пришлась на вторую половину 50-х гг. Это было время активного реформирования сталинского ГУЛАГа и сокращения числа заключённых. Пенитенциарная система СССР в эти годы выбросила на свободу огромное число профессиональных уголовников и крупные города Сибири и Урала буквально задыхались под валом насильственных преступлений всех разновидностей. Уличная преступность характеризовалась крайней жестокостью и массовостью ("хулиганка" вообще была головной болью Советской власти вплоть до самой эпохи Перестройки). Но ни профессиональные бандиты, ни уличное хулиганьё не утруждали себя продолжительными занятиями спортом, поэтому любая более-менее серьёзная драка, начавшись с попыток ударить противника в лицо и голову, быстро скатывалась в поножовщину. Самодельные ножи, либо их заменители (стаместки, отвёртки и т.п.) носили в то время практически все блатные, либо "косившие" под таковых.